Александр Владимиров Белый город Духовная Россия Беловодье Алекcандр Владимиров Библиотека Карта сайта Контакты

поиск по сайту
Апостолы
поиск по слову

перейти к странице




<< 1. Расцвет древнего христианства 3. Хронология древнего христианства (I-II вв н.э.) >>


Время Иринея Лионского 78

2. Упадок и реакция

 

Так или иначе, но в результате лионских погромов, ставших возможными из-за удаленности Лиона от столицы и, вероятно, только поэтому остановленных слишком поздним вмешательством центральных властей, Ириней Лионский при наступившем затишье занял освободившуюся епископскую кафедру. Где он пребывал во время ловли и истязания его единоверцев – ничего не известно. Зато Евсевий сообщил, что будто бы лионские мученики из тюрьмы написали епископу Рима:

"Желаем тебе, отец Элевферий, радоваться в Боге сейчас и всегда. Мы попросили доставить тебе это письмо нашего брата и сообщника Иринея; просим тебя, будь к нему расположен: он ревностен к завету Христову. Если бы мы думали, что праведность доставляет человеку место, то мы поставили бы его, по его заслугам, первым среди пресвитеров церковных" (Евсевий. ЦИ.V.4.2).

Ириней это удивительное письмо и доставил. Выходит так, что в период гонений Ириней был в Лионе одним из достойнейших, ко всему прочему еще и наставленным в вере учеником апостола Иоанна – одним только этим являясь фигурой весьма заметной – однако во время гонений никто из гонителей на него внимания не обратил, и венец мученичества достался другим. Письмо напоминает текст, рожденный, что называется, «задним числом». Но может быть, вся история о благословении Иринея лионскими подвижниками вообще плод фантазии того же Евсевия? Ведь без этого Ириней выглядел бы совсем неубедительно: пришел неизвестно откуда, сказав, будто в юности или даже в детстве видел Поликарпа, а затем после уничтожения христиан Лиона занял пустующую разгромленную кафедру Лиона. Чей он был ученик в действительности, какие духовные подвиги снискал до того – сия тайна покрыта мраком.

Если верить Евсевию, в ходе репрессий оказалась уничтоженной вся главенствующая часть Лионской и Вьеннской церквей: «Из двух упомянутых Церквей забрали людей самых деятельных, на которых Церкви, по существу, и держались» (ЦИ.V.1.13). Далее ход мысли Евсевия мог бы повторить любой последующий апологет, когда произвольно соединяются общеизвестные факты, а подстроенный к ним малоинформативный домысел выдается за древнее предание. Например, Евсевий пишет:

"Последователи Монтана, Алкивиада и Феодота во Фригии только-только заговорили тогда на людях о своих прорицаниях


Время Иринея Лионского 79

(так как очень много и других чудес еще до того времени совершалось по Божией благодати в разных церквах, то многие поверили и их пророческому дару). Возникли по этому поводу разногласия, и братья из Галлии [из Лиона и Вьенны], изложив собственное суждение, осторожное и вполне правоверное, извлекли еще письма разных мучеников, у них [в Лионе] скончавшихся, которые те, беспокоясь о мире церковном, находясь еще в оковах, писали братьям в Азии и Фригии, а также Элевферию, тогдашнему Римскому епископу" (ЦИ.V.3).

Характерно, что Евсевий, в иных случаях указывающий источники сведений, на этот раз отмалчивается.

Итак, по выходе из подполья вместо того, чтобы обрушиться на провокаторов и подстрекателей, вместо того, чтобы с жаром начать отстаивать возвышенность христианской веры и христианской праведности (как это делали прочие христианские апологеты), Ириней Лионский всю свою энергию направил на борьбу с христианами-гностиками.

Кем же являлись столь ненавистные Иринею гностики и еретики?

Богатый торговец Маркион, противопоставивший доктрины Ветхого и Нового Заветов, явился в Рим при папе Гигине (главенствовавшим в 137 – 141). Отцом Маркиона, согласно преданию, был епископ Синопа – оживленного торгового центра на Черноморском побережье Малой Азии. Маркион передал большую сумму пожертвований римской епархии, а также письма Павла, в которых обнаружилась резкая антиветхозаветная позиция. Впоследствии оказалось, что тексты писем, привезенных Маркионом, значительно отличались от тех, что были позже приняты церковным каноном. Некоторые авторы даже предполагают, что Маркион имел письма-оригиналы, невесть откуда у него взявшиеся, и что именно благодаря Маркиону церковь владеет Павловым наследием, хотя и значительно измененным затем корректорами. Главная ересь Маркиона, по мнению ортодоксов, заключалась в неприятии им Ветхого Завета. Маркион потребовал от представителей Римской церкви разъяснения, каким образом считают они возможным сохранить хотя бы внешнюю связь между иудаизмом и Христовым Откровением, вопреки прямому смыслу слов Христа о невозможности вливания вина нового в мехи ветхие (Лк 5.37), о невозможности приставления заплаты к ветхой одежде, отодрав её от новой (Лк 5.36), о невозможности ожидать плода доброго от древа худого (Лк 5.43-44). Маркион формулировал данный вопрос отнюдь



Время Иринея Лионского 80

не догматически или сектантски, не сводил его к решению – какими текстами, Нового или Ветхого Завета, следует руководствоваться христианину. Проблема мыслилась им гораздо шире: следует ли соотносить христианское провозвестие и христианские идеалы с положительным опытом мировой культуры и восточной мудростью или же христианство должно быть заключено в тесные рамки национальной религии иудеев. Маркион утверждал, что суть данной проблемы заключалась в споре между апостолами Павлом и Петром и что только Павел следовал заветам Христа и передал миру истинный смысл Его учения, искаженного другими апостолами. По мнению Маркиона, Павел был призван к апостольскому служению именно для исправления ошибок, допущенных другими апостолами, т.е. для восстановления истинного понимания Христова Учения, оскверненного попытками сближения с иудаизмом. Смысл христианства – в безусловном отрицании иудаистского духа. Церковь же стоит на ложном пути, ибо она принимает, невзирая на ясные указания Павла, ошибочное учение о преемственной связи Ветхого и Нового Заветов. По мнению Маркиона, все евангельские тексты, содержащие указание на тождественность телесного Иисуса и вселенского Христа, суть измышления иудеев и иудействующих христиан, стремившихся извратить смысл спасительного явления Христа. Спаситель Своим пришествием открыл миру истинное Богопознание, возвестив Высшее Всеблагое Божество и упразднив закон ветхозаветного Йахве. Поэтому, по словам Маркиона, в Ветхом Завете и не могло быть никакого указания на Христа: то чаяние иудейского Мессии, которое толкуется Церковью в христологическом смысле, имело в виду лишь Мессию земного, могучего царя израильского, имеющего целью возрождение иудейства, – и Библейские пророчества о нем доселе не сбылись (о двух Мессиях – в солнечной и в лунной древнееврейской традиции см. «Кумран и Христос» 1 ). Явление Христа открыло роду человечес-


[1] Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002. С.268-269, 301, 502. В послевавилонской еврейской традиции утверждается, что будет два Мессии (Спасителя), первый – из рода Иосифа (ср. с Иисусом Христом), а второй, который спасет евреев – из рода Иуды (Давида). Например, Енох в «Книге Еноха» (еврейская редакция) заявляет:

"И я увидел: Мессию, сына Иосифа, и его поколение, и всё, что они сделают с язычниками. И я увидел: Мессию, сына Давида, и его поколение, и все сражения и войны, и всё, что они соделают с Израилем, как доброго, так и злого" (45.5) (цит. по: Тантлевский И.Р. Книги Еноха. М.-Иерусалим, 2000/5760, с.233).

В талмудической традиции доминирует точка зрения, что

"Мессия, сын Иосифа, – предтеча победоносного Мессии, сына Давида. В конечные дни первый Мессия (сын Иосифа. – А.В.) будет вести войны с врагами Израиля и падет в сражении" (Тантлевский И.Р. Книги Еноха. С.233. См.: Вавилонский Талмуд, трактаты: Сукка, 52а-б; Бере'шит Рабба 75:6, 95, 99:2; Бембидбар Рабба 14:1; Шир Хашширим Рабба 2:13.4; Песикта' деРав Кахана 5:9; Мидраш Техиллим 87:6).



Время Иринея Лионского 81

кому познание Неведомого дотоле Высшего Божества и научило стремиться к Нему, отринув власть Демиурга (Йахве) и узы плоти, находящиеся во власти Демиурга. Как отмечает Ю.Николаев, «религиозное миросозерцание Маркиона всецело принадлежало кругу гностических идей; разница между ним и другими гностическими учителями заключалась лишь в том, что он искал практического применения их созерцания и пытался устранить все несогласия между этими созерцаниями и реальной действительностью, что он разглашал перед всеми братьями во Христе идеи, доступные, по мнению Василида, лишь одному человеку из тысячи. Именно в этом открытом выступлении Маркиона, так далеко ушедшего от туманного символизма василидиан или офитов, таилась для Церкви громадная опасность. Критика Маркиона, вынесенная из области трансцендентного созерцания в реальный мир прений об источниках и документах, являлась вполне определенной угрозой церковному авторитету, едва начавшему вырабатывать своё самосознание. И Церковь имела основание увидеть в Маркионе врага, почти равного по значению Симону Магу, но ещё более опасного в смысле разрушения устоев церковного христианства» 1.

Почти одновременно с Маркионом, около 140 года, пришел в Рим знаменитый гностик Валентин, который обрел здесь такую популярность, что чуть не сделался епископом Рима, но его переиграл Пий I.

Еще ранее, в 125 – 130 гг., учил другой известный гностик – Василид. Иные гностики или гностические системы прославились еще раньше. Пик основного творческого складывания доктрины раннего христианства, вероятно, пришелся на начало и середину II в.

Другими словами, это время характеризовалось мощным развитием христианской (недогматической) теологии, или, вернее сказать, – теософии. Гностическое, т.е. первоначальное христианство, пройдя в I в. фазу начального становления, во II в. принесло обильные плоды, открыв эпоху широкого распространения мирского христианства. Именно в это время на фоне или среди открываемых гностиками общедоступных церквей появляются первые


[1] Николаев Ю. В поисках Божества. Очерки из истории гностицизма. Киев, 1995. (Перепечатка с издания 1913 г.). С.263.


Время Иринея Лионского 82

догматические и ветхозаветно-ориентированные церкви, пропитанные фарисейским духом ригоризма, приверженные внешним обрядам и искусственным догматам. Зарождающееся догматическое христианство, лишенное духовной искры, поддержку своим устремлениям черпало то в аскетической экзальтации, то в буйной фантазии, гипертрофированно рисуя человеческое прошлое и настоящее. Довольно жалкие по сравнению с классической античной литературой творения христианских апологетов середины II в., зачисленные догматической церковью в свой актив, даже церковными назвать трудно. Некоторые из них были написаны молодыми авторами с характерным юношеским максимализмом, сменившимся впоследствии зрелыми представлениями, что повлекло сразу же признание церковью позднего творчества этих авторов еретичным. Отцы церкви столь усердно уничтожали раннехристианскую литературу, по их мнению, несущую еретические мысли, что II век теперь некоторым теологам представляется временем (в сравнении со временем ап. Павла) застоя и упадка. Оценивая немногочисленные труды христианских авторов II в., сохраненные церковью («Апостольские правила», «Пастырь» Гермы, Послания Климента, сочинения Аристида, Иустина, Татиана, Афинагора, Феофила Антиохийского), Адольф Юлихер писал:

«Такой доморощенной морали (проповедуемой данными произведениями) соответствует и такой же доморощенный интеллектуализм в объяснении религиозных принципов... Особенно убогим кажется нам христианство апологетов потому, что от них, именно от них, на чью долю выпала задача сравнивать свою религию с прежними учениями для доказательства их ничтожества, ожидали возвышенного энтузиазма при раскрытии новых истин христианства. За небольшими исключениями, апологеты ограничивались тем, что в подражание стоическим и эпикурейским критикам осмеивали тупоумие мифов о богах... И помимо этого другие, мелочные черты присущи церкви II века... Проповедник во II Послании Климента, и апологет Аристид, и пророк Герма, и... Афинагор чувствуют себя только толкователями, а не творцами...» 1.

Но если освободиться от иллюзии, навеянной церковной историографией, о гностицизме, как о якобы «внешнем и чужеродном для христианства явлении», то окажется, что в действительности второй век в лице гностиков стал периодом блестящего развития и глубочайшего осмысления наследия Христа (см. Приложения 7 – 10),


[1] Юлихер А. Религия Иисуса и начала христианства до Никейского собора // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.261-263.


Время Иринея Лионского 83

тогда как догматическое христианство только-только начинало делать первые неуверенные шаги. «Золотой век» эпохи Антонинов способствовал становлению философского неопифагорейского и неоплатоновского христианства – души, ума и сердца христианской религии. Закат же эпохи Антонинов (кон. II в.) совпал с попятным движением в развитии христианства, когда на смену прогрессивным побудительным мотивам и в истории Империи, и в истории христианства пришла реакция. Это хорошо видно на примере трудов Иринея Лионского, суть которых представляет собою торможение, запрещение и ниспровержение. Ничего созидательного, ничего нового, ничего радующего сердце и вызывающего любовь к автору. За текстами Иринея Лионского вообще трудно обнаружить живую личность. Такое ощущение, что перед читателем не человек, а система. А возможно ли созвучие сердца с «системой»? Но если нет сердечного трепета, который надеешься ощутить при встрече с учеником ученика самого апостола, то, может быть, встретишь здесь мудрость или высокий интеллект? Отнюдь, перед нами вполне посредственная логистика, к тому же изобилующая внутренними противоречиями и явными неувязками.

Другими словами, классическое попятное движение – реакция. Но ведь и во всей Империи с приходом к власти Коммода царило омертвение и деградация. Конечно, нельзя все проблемы этого времени связывать лишь с личностью Коммода. Как говорится, каждое время заслуживает своего правителя. Накопившиеся к концу II века экономические, социальные и политические проблемы при неумелом и безынициативном правлении императора поставили Империю на грань развала. Провинции захлестнула волна грабежей и разбоев. Даже Септимию Северу с большим трудом удавалось после Коммода поддерживать в Империи относительный порядок. После смерти Коммода с 193 по 197 гг., по сути, шла гражданская война. Даже с чисто культурной точки зрения в Империи наблюдался очевидный спад. К 160 г. перестал звучать голос Светония, к 170 – Аппиана, к 179 – Клавдия Птолемея, к 170 г. – Апулея, к 180 г. – Лукиана.

В начале III в. историк Дион Кассий, сенатор и крупный землевладелец, в написанном им труде по римской истории отразил чаяния элиты того времени: полное уничтожение городских автономий; подавление всякой самостоятельной мысли, однотипное государственное образование, изгнание философов и религиозных проповедников; беспощадная расправа со всякими мятежниками; сильная власть императора, опирающегося на «лучших», т.е. на самых богатых людей. В период деградации и распада подобные ме-



Время Иринея Лионского 84

ры старого режима являются весьма распространенными. (Преддверие Второй мировой войны тому самый яркий пример). Но можно отметить, что точно такую же по духу программу реформации христианства изложил и Ириней Лионский, программу, которая была взята на вооружение Римской церковью. И.Г.Гердер писал, что могло бы показаться, что

"Провидение воздвигло римское государство и латинский язык в виде моста, по которому кое-что из сокровищ первозданного мира должно было перейти и к нам. Но это был бы тогда самый скверный мост, какой только можно избрать, потому что именно строительство его и лишило нас большей части сокровищ древнего мира. Римляне разрушали, а другие народы разрушали Рим, – но ведь те, кто разрушает, не могут беречь" 1.

Получается, что на закате Римской империи чаяния интеллектуальной элиты римского общества и римского епископата оказались одинаковыми. По иронии судьбы «апокалипсический зверь», которым представлялся Рим ранним христианам, вдруг в лице епископов Рима оказался во главе христианства, насадив мироощущение и порядок, глубоко чуждый заповедям Христа, чуждый греческим и малоазийским церквам, образованным Павлом, – порядок уходящего мира.

Итак, окончание эпохи блестящих римских императоров и наступление общего кризиса в Империи странным образом пошли во благо Римской церкви. Прямо-таки «пир во время чумы». Между прочим, эта чума как раз вспыхнула в 180 г. и унесла жизнь последнего императора эпохи Антонинов – Марка Аврелия. Болотов пишет:

«Со смертию Марка Аврелия в 180 году в положении христиан наступила перемена к лучшему. На римский престол вступил сын (Марка Аврелия)... Коммод Антонин (180 – 192), положивший конец блестящей эпохе Антонинов. Коммод был одним из самых недостойных кесарей, человек, который по капризу судьбы вместо того, чтобы родиться гладиатором, родился императором...

Несмотря на такой характер Коммода, положение христиан при нем оказалось более сносным, чем в предшествующее время... Притом в последние годы на него приобрела большое влияние конкубина 2 его, христианка Марция, "боголюбивая наложница", как называет ее Ипполит» 3.


[1] Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С.425.
[2] «Конкубинат, – поясняет Болотов, – имел тогда особенное социальное значение: это был, так сказать, брак с левой руки, теперешний морганатический. Многие лица находили для себя неудобным законный брак, некоторым сословиям он был запрещен, например солдатам. Даже и такой государь, как Марк Аврелий, в нравственности которого не может быть сомнения, когда овдовел, несмотря на то, что недостатка в невестах не было, счел для себя неприличным жениться вновь и дать своим детям мачеху и предпочел конкубинат. Веспасиан имел конкубину, а не супругу. Положение таких конкубин было настолько почетно, что они получали звание императриц и пользовались большим влиянием» (там же). Попытка Болотова представить отношения между Коммодом и Марцией платоническими не выдерживает никакой критики. То, что было естественным для философа Марка Аврелия, проповедовавшего аскетизм и воздержание, совершенно неуместно применять к его сыну, погрязшему в разврате (см. далее). – А.В.
[3] Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.106


Время Иринея Лионского 85

Была ли христианка Марция «боголюбивой» подругой или фавориткой-любовницей, у церковных и нецерковных историков мнения расходятся. Но относительно низкого нравственного и умственного уровня императора, кажется, все единодушны. Коммод, сын Марка Аврелия, еще в 176 г. был назначен соправителем. Сын был полной противоположностью отцу. Распущенный, вялый и легкомысленный, он только и мечтал о том, как бы кончить войну с вторгшимися в Империю маркоманнами и вернуться в Рим. Когда умер Марк Аврелий, Коммоду было только 19 лет. Война продолжалась еще несколько месяцев, но затем император заключил с маркоманнами и квадами мир на выгодных для них условиях (Коммод обещал их вождям ежегодные денежные «подарки»).

Вернувшись в Рим в том же 180 г., Коммод с головой погрузился в столичные удовольствия, предоставив управление государственными делами своим любимцам: начальнику преторианцев Переннию и др. Современникам казалось, что в лице Коммода воскресли худшие представители дома Юлиев-Клавдиев: Калигула и Нерон. Коммод обожал спорт и гладиаторские состязания, причем не ограничивался только ролью зрителя. Одетый в львиную шкуру, с палицей в руке, он изображал Геркулеса, избивая на арене цирка беззащитных людей и зверей. Империя покрылась статуями Геркулеса-Коммода, а в Риме была даже учреждена коллегия жрецов для служения новому богу.

Уже в 183 г. был раскрыт заговор против императора, в котором принимали участие его жена Криспина и сестра Луцилла. Ответом на заговор стали массовые казни аристократии. Потеряв поддержку знати, Коммод начал вести демагогическую политику, заискивая у солдат и римской толпы. Повышение жалованья, вся-



Время Иринея Лионского 86

кого рода поблажки преторианцам, цирковые зрелища, раздачи – таковы были старые испытанные средства этой политики. Результатом явилось катастрофическое падение воинской дисциплины. В 185 г. Перенния пришлось выдать взбунтовавшимся солдатам. Его преемником стал вольноотпущенник Клеандр, снискавший общую ненависть вымогательством и насилием. Когда в 189 г. в Риме вспыхнул голодный бунт, трусливый Коммод выдал и этого своего любимца разъяренной толпе.

Внутреннее положение в государстве было крайне напряженным. В Италии шайки разбойников терроризировали имущее население. В Галлии в 187 г. бывший солдат Матерн организовал целую армию из беглых рабов и дезертиров. С ней он опустошал не только Галлию, но и Испанию, нападая даже на крупные города. Движение Матерна шло под лозунгом защиты всех угнетенных. Вступая в город, его люди разбивали тюрьмы и выпускали заключенных на волю. В конце концов Матерн, разбитый в Галлии, задумал смелый план: переодетый, он пробрался со своими сторонниками в Рим, намереваясь убить Коммода и захватить верховную власть. Но заговор был раскрыт из-за измены. Последовали новые массовые казни.

И на этом общем фоне Коммод продолжал свои сумасбродства. Дело дошло до того, что император стал публично выступать гладиатором в цирковых боях и поселился в казарме. Тогда не выдержала даже придворная камарилья. В 192 г. возник новый заговор во главе с префектом Эмилием Летом и при участии «боголюбивой христианки» Марции. 1 января 193 г. император собирался вступить в должность консула в костюме гладиатора, но в ночь перед этим ярким зрелищем его убили в гладиаторской казарме. 1

Древние историки время и личность Коммода характеризовали как самые позорные в истории Рима. Юлий Капитолин о нем писал:

«...Сын столь безупречного государя отличался такими нравами, какие чужды даже любому учителю гладиаторов, любому актеру, любому из тех, кто выступает на арене, наконец, любому человеку, в котором, как в помойной яме, соединены всякая грязь и преступление. Многие говорят и так, что Коммод – вообще плод преступной любви: ведь хорошо известно, что в Кайоте Фаустина (жена Марка Аврелия и мать Коммода. – А.В.) выбирала себе любовников из матросов и гладиаторов» (XIX.6-7) 2.


[1] Ковалев С.И. История Рима. Курс лекций. Л., 1986. С.604-606.
[2] Капитолин Юлий. Жизнеописание Марка Антонина Философа // В сб.: Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана / Перев. С.Н.Кондратьева. СПб., 2001. С.43.


Время Иринея Лионского 87

Другой древний историк, Элий Лампридий, приводил чудовищные деяния этого изверга и извращенца:

«С самого раннего детства Коммод отличался постыдным поведением, был бесчестен, жесток, развратен, и уста его были осквернены и обесчещены...

Всех наиболее честных людей он прогнал от себя либо самым оскорбительным образом, либо предоставляя им самые унизительные должности... Войну, которую отец его (Марк Аврелий) почти закончил, он прекратил, приняв требования врагов, и возвратился в Рим. Вернувшись в Рим, он отпраздновал триумф, причем посадил в колесницу позади себя своего любовника Саотера и, поворачивая голову, часто целовал его на виду у всех. То же самое делал он и в орхестре. Пьянствуя до рассвета и расточая средства Римской империи, он по вечерам таскался из кабаков в лупанары (публичные дома). Для управления провинциями он посылал либо соучастников своих позорных дел, либо людей, рекомендованных этими соучастниками. Сенату он стал до такой степени ненавистен, что и сам, в свою очередь, начал жестоко свирепствовать на погибель этому великому сословию и из презренного превратился в жестокого...

Префекты претория, видя, что Коммод вызывает к себе такую ненависть из-за Саотера, самовластие которого стало для римского народа невыносимым, ловко выманили Саотера из дворца под предлогом участия его в священнодействиях; затем, когда он возвращался в свои сады, они, подослав тайных агентов, убили его...

Перенний, хорошо изучивший Коммода, нашел способ самому сделаться всесильным. Он посоветовал Коммоду предаться наслаждениям и возложить все труды правления на него, Перенния. Коммод с радостью принял это предложение. Руководствуясь таким правилом жизни, Коммод безумствовал во дворце на пирах и в банях вместе с тремястами наложницами, которых он набрал из матрон и блудниц по признаку красоты, а также с тремястами взрослыми развратниками, которых он собрал из простого народа и из знати, насильно и за деньги, причем дело решала их красота. Иногда, одевшись в платье служителя при жертвоприношениях, он совершал заклание жертв. Он сражался на арене среди своих спальников как гладиатор, пользуясь тупыми рапирами, а иногда и отточенными мечами. Между тем Перенний распоряжался всем полновластно: кого хотел – убивал, очень многих грабил, не считался ни с какими законами, захваченное имущество присваивал себе. Сестру свою Луциллу Коммод сначала сослал на Капреи, а потом убил. Прочих сестер своих он, как говорят, изнасиловал. Не-



Время Иринея Лионского 88

избежала его объятий и двоюродная сестра его отца. Одной из наложниц он дал имя своей матери. Уличив свою жену (Брутию Криспину) в прелюбодеянии, он прогнал ее от себя, затем сослал, а впоследствии убил. Иногда он приказывал осквернять у себя на глазах даже своих наложниц. Он дошел до такого позора, что сам отдавался молодым людям... В это время был убит также, будто бы разбойниками, Клавдий, сын которого вошел когда-то к Коммоду с кинжалом; было убито без суда много других сенаторов, а также несколько богатых женщин. И в провинциях некоторые люди, подвергшись ложным обвинениям в каком-нибудь преступлении со стороны Перенния – причиной послужило их богатство, лишились имущества или даже были умерщвлены. Тем, на кого не было никакой возможности возвести ложное обвинение, ставилось в вину то, что они не пожелали записать в свои завещания наследником Коммода...

...После того как легаты войска раскрыли (обман Перенния), [он] был объявлен врагом и отдан на растерзание воинам. На место всемогущего Перенния Коммод назначил одного из своих спальников – Клеандра. После убийства Перенния и его сына Коммод отменил многие распоряжения, сделанные будто бы без его участия, делая вид, что хочет восстановить прежнее положение.

В таком настроении раскаяния в совершенных преступлениях он мог удержаться не дольше тридцати дней и стал совершать, действуя через Клеандра, еще более тяжкие преступления, чем те, какие он совершал, действуя через вышеупомянутого Перенния.

В качестве всемогущего правителя Переннию наследовал Клеандр, а в качестве префекта – Нигер, про которого рассказывают, что он был префектом претория только шесть часов. Действительно, префекты претория сменялись через несколько дней и даже часов, так как Коммод вел себя все хуже и хуже. Марций Кварт, например, был префектом только пять дней. Их преемников держали на этой должности или убивали по произволу Клеандра. По его усмотрению даже вольноотпущенники набирались в сенат и причислялись к патрициям. Тогда впервые в один год было двадцать пять консулов, и все провинции были проданы. За деньги Клеандр продавал все: возвращенных из изгнания удостаивал почетных должностей, отменял решения суда. Благодаря глупости Коммода он (Клеандр) забрал такую силу, что даже на мужа сестры Коммода – Бирра, который осуждал то, что творилось, и сообщал Коммоду о происходившем, он навлек подозрение...

...Коммод не мог больше вынести прорвавшейся тогда ненависти рассвирепевшего народа и выдал Клеандра на расправу черни



Время Иринея Лионского 89

(189 г.). Тогда же были убиты Аполавст и другие придворные вольноотпущенники. Клеандр, между прочим, вступил в связь с наложницами Коммода и имел от них детей, которые после его гибели были убиты вместе со своими матерями. На место Клеандра были поставлены Юлиан и Регилл, но их впоследствии Коммод подверг каре. Убив их, он умертвил Сервилия и Дулия Силанов с их семьями, а вскоре и Анция Лупа, а также Петрониев - Мамертина и Суру, а равно и сына Мамертина - Антонина, рожденного сестрой Коммода; вслед за ними одновременно - шесть бывших консулов: Аллия Фуска, Целия Феликса, Лукцея Торквата, Ларция Еврупиана, Валерия Бассиана, Пактумея Магна с их близкими; в Азии - проконсула Сульпиция Красса, Юлия Прокула с их близкими, консуляра Клавдия Лукиана; в Ахайе - двоюродную сестру своего отца Фаустину Аннию и бесчисленное множество других; он наметил к казни еще четырнадцать человек, так как римскому государству было не по силам выдерживать его расходы (имущество казненных Коммод конфисковывал. - А.В.)...

Кроме того, он был настолько безумным, что пожелал назвать город Рим «Коммодовой колонией»: говорят, это неистовое желание было внушено ему льстивыми речами Марции (его наложницы. - А.В.). Желал он также править в цирке четверками коней. Он появлялся перед публикой одетый в далматик 1 и в таком виде давал знак выпускать запряженные четверками колесницы. В то время как Коммод доложил сенату о необходимости назвать Рим Коммодовым, сенат не только охотно принял это - надо полагать в насмешку, - но даже и себя назвал Коммодовым, называя при этом Коммода Геркулесом и богом.

...Кроме того, он готовился погубить еще многих. Это обнаружилось благодаря какому-то малышу, выбросившему из его спальни табличку, на которой были указаны имена намеченных к убийству... Будучи кровожадным, он приказал служителям Беллоны наносить [им] себе в руку настоящие раны. Жрецов Изиды он заставлял бить себя до смерти в грудь сосновыми шишками. Когда он носил изображение Анубиса, то больно ударял по бритым головам жрецов Изиды [собачьей] мордой идола. Одетый в женскую одежду или в шкуру льва, он своей палицей поражал не только львов, но и многих людей. Тех, кто имел слабые ноги и не мог хо-


[1] 1 Далматик – просторная длинная туника из белого далматского шелка. Ношение одежды из шелка считалось римлянами признаком изнеженности. При Тиберии «было принято постановление, воспрещавшее... унижать мужское достоинство шелковыми одеждами» (Тацит. Анналы. 2.33.1).


Время Иринея Лионского 90

дить, он наряжал гигантами, а ниже колен превращал при помощи тряпок и полотен в драконов; затем он убивал их стрелами. Священнодействуя в честь Митры, он запятнал себя настоящим человекоубийством, тогда как обычно там только говорится или изображается что-либо способное вызвать страх.

Еще мальчиком Коммод был прожорлив и бесстыден. Юношей он поносил всех, кто окружал его, и все поносили его. Тех, кто над ним смеялся, он приказывал бросать диким зверям. Даже человека, прочитавшего книгу Транквилла (Светония), в которой содержится жизнеописание [бесчестного] Калигулы, он приказал бросить диким зверям, так как сам он родился в один день с Калигулой. Если кто-нибудь выражал желание умереть, он приказывал ускорить его смерть, хотя бы тот уже не желал смерти. Шутки у него тоже были опасные: заметив на голове у одного человека среди черных волос белые, производившие впечатление червяков, Коммод посадил ему на голову скворца, и тот, вообразив, что ловит червей, ударами своего клюва превратил голову этого человека в сплошную рану. Одному толстяку он распорол живот, так что у того сразу вывалились внутренности. Он называл одноногими и одноглазыми тех, у кого он выкалывал один глаз или ломал одну ногу. Многих он погубил без разбора: одних за то, что они повстречались ему, одетые в платье варваров, других – за то, что они были видными и красивыми. У него были любимцы, именами которых служили названия срамных частей мужского и женского тела: им он поставил на стол на серебряном подносе двух совсем согнувшихся горбунов, покрытых горчицей, и тотчас же дал им видные должности и большое богатство. Префекта претория Юлиана, одетого в тогу, Коммод в присутствии всех его подчиненных столкнул в пруд. Ему он приказал и плясать голым с измазанным лицом перед своими наложницами и бить в кимвалы...

Следуя его указанию, льстецы называли в его честь месяц август – коммодом, сентябрь – геркулесом, октябрь – непобедимым, ноябрь – преодолевающим, декабрь – амазонским. Амазонским он был назван по причине своей любви к наложнице Марции, портретом которой в виде амазонки он любовался; ради нее он сам пожелал выйти на римскую арену в виде амазонки.

Он был принят жрецом во все жреческие коллегии...

Бесстыдство его было столь велико, что, сидя в женской одежде в амфитеатре или театре, он на виду у всех то и дело пил...

Сам Коммод ленился писать заключения и был так небрежен, что на многих прошениях писал одно и то же заключение. В очень многих случаях он писал в письмах только «будь здоров». Все де-



Время Иринея Лионского 91

лалось другими, которые, как говорят, обращали в свою пользу даже деньги, взимавшиеся в виде штрафа.

Вследствие такой его небрежности те, кто вел тогда государственные дела, опустошали продовольственные запасы, и в Риме возникла огромная нужда в продуктах, хотя неурожая и не было. Тех, которые все расхищали, Коммод впоследствии казнил, а имущество их конфисковал. Придумав название «золотой век Коммода», он распорядился снизить цены, чем вызвал затем еще большую нужду. Во время его правления многие покупали за деньги кару для других и спасение для себя. Он продавал даже изменение вида наказания, погребение казненных и смягчение наказаний и за деньги убивал одних вместо других. Продавал он также провинции и административные должности, причем те, через кого он производил продажу, получали свою часть, а Коммод – свою. Некоторым он продавал даже жизнь их врагов. При нем вольноотпущенники продавали даже приговоры по тяжбам. Префектов Патерна и Перенния он терпел недолго; из тех префектов, которых он сам назначил, никто не продержался в течение трех лет – большинство из них он погубил ядом, либо мечом. С той же легкостью он менял и городских префектов.

Своих спальников он убивал, не задумываясь, хотя во всем всегда поступал по их внушению. Спальник Эклект, видя, с каким легким сердцем он убивает своих спальников, предупредил его и сам принял участие в интриге, имевшей целью убить Коммода. Выступая как секутор 19), Коммод брал гладиаторское оружие и набрасывал на свои обнаженные плечи небольшой пурпурный лоскут. Он обыкновенно приказывал заносить в городские ведомости 2 сообщения обо всех своих позорных, бесчестных и жестоких поступках, о тех случаях, когда он поступал как гладиатор или как сводник, – об этом свидетельствуют сочинения Мария Максима. Коммодовым он назвал даже римский народ, на глазах которого он очень часто бился как гладиатор. Несмотря на то, что при его выступлениях в боях народ часто встречал его с благоговением как бога, он, думая, что над ним насмехаются, дал в амфитеатре приказ морским воинам, натягивавшим тент, избивать римский народ. Еще раньше он приказал сжечь Рим – именно как свою


[2] Городские ведомости - официальная «газета», основанная в 59 г. до н.э. Юлием Цезарем (см. Светоний. Юл. 20.1); в ней публиковались правительственные постановления, выписки из сенатских протоколов и пр. Газета издавалась на отбеленной гипсом доске.


Время Иринея Лионского 92

колонию; и это было бы сделано, если бы префект претория Лет не отговорил Коммода...

Под влиянием всего этого, хотя и слишком поздно, префект Квинт Эмилий Лет и наложница Коммода Марция составили заговор с целью убить Коммода. Сначала они дали ему яду, но яд не подействовал. Тогда, по их приказанию, его задушил атлет, с которым Коммод обычно упражнялся в борьбе. Коммод отличался хорошим телосложением. Выражение его лица было бессмысленное, какое обычно бывает у пьяниц, речь – бессвязная; волосы были всегда накрашены и сверкали золотыми блестками. Волосы на голове и бороду он подпаливал, боясь цирульника. Сенат и народ потребовали, чтобы труп его волокли крюком и бросили в Тибр, но позже, по приказанию Пертинакса, он был перенесен в усыпальницу Адриана. Кроме бани, которую построил от его имени Клеандр, никаких других его построек не существует. Имя его, вырезанное на чужих сооружениях, сенат приказал выскоблить. Даже построек, начатых его отцом, он не закончил...» 1

Когда Коммод был убит, то сенаторы стали требовать от Пертинакса, назначенного императором, расправы со всем окружением Коммода, включая его наложницу Марцию. Юлий Капитолин пишет: «...Когда Пертинакс выразил признательность Лету, консул Фалькон сказал: "Каким ты будешь императором – мы заключаем из того, что позади тебя мы видим Лета и Марцию, слуг Коммода в его преступлениях". На это Пертинакс ответил ему: "Ты молод, консул, и не понимаешь необходимости склоняться перед обстоятельствами. Они повиновались Коммоду против воли, а как только представилась возможность, они показали, каковы были их постоянные желания (т.е. убили тирана. – А.В.)"» (Пертинакс, V.2-3) 2.

Удивительное дело, но оценка церковных историков разительно отличается от всего вышесказанного. «С возвращением Коммода, – пишет Евсевий, – пришло для нас время тихое, относиться к нам стали мягче, и Церковь, по милости Божией, жила в мире по всей вселенной. Спасительное учение начало приводить всякое звание к благочестивому служению Богу, Творцу всего; в Риме


[1] Лампридий Элий. Коммод Антонин // В сб.: Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана / Перев. С.Н.Кондратьева. СПб., 2001. С.62-72.
[2] Капитолин Юлий. Гельвий Пертинакс // В сб.: Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана / Перев. С.Н.Кондратьева. СПб., 2001. С.74-75.


Время Иринея Лионского 93

многие, известные богатством и родовитостью, вместе со всем домом и всей родней шли по пути спасения (т.е. становились христианами. – А.В.)» (ЦИ.V.21).

Может быть, для Римской церкви хаос в стране шел на пользу, но страна явно погибала. Коммод, сменив умершего отца, возродил порядки Нерона. В Империю вернулись времена массовых репрессий. Ведение государственных дел он, как отмечалось выше, передал фаворитам. Впоследствии Пертинакс, избранный по смерти Коммода императором, вынужден был заниматься реабилитацией лиц, незаконно репрессированных его предшественником (Кассий Д. История Рима. LXXVIII, 5), объявить вне закона поощрявшихся прежней властью доносчиков (Herodian, II.4.8), начать борьбу с коррупцией в судебной сфере (SHA.VIII.6.8). Пришлось упорядочивать финансы государства (SHA.VIII.9), а также выплачивать по долгам Коммода (SHA.VIII.9.2). Все это свидетельствовало о крайней развращенности прежней власти. Преторианцы (громадное войско императорской охраны, некий прообраз «службы безопасности») при Коммоде фактически превратились в полицейское управление, организующее травлю и смещение неугодных политиков, конфискацию их имущества и пр. Их вмешательство во внутриполитическую жизнь было огромным (SHA.VIII.9.1). Пертинакс, придя к власти, вынужден был возвращать имения, конфискованные Коммодом (SHA.VIII.4.6). Убив Пертинакса, преторианцы дошли до того, что выставили на продажу звание императора: кто им больше заплатит. После скорой гибели купившего это звание Дидия Юлиана преторианцы развязали гражданскую войну.

Принимала ли косвенное участие Римская церковь в описанных злоупотреблениях? В том числе в подкупе продажных властей и сведении счетов со своими противниками? Болотов, например, писал: «Эта Марция благоприятно влияла на императора для судьбы христиан. Она из полудикого императора делала все, что хотела, и потому при ней совершилось редкое явление: христиане, сосланные за веру в рудники, получили освобождение. От римского епископа Виктора (189 – 198) потребован был список этих христианских исповедников, и все значившиеся в нем были возвращены из места ссылки» 1. Ограничилось ли потворство христианам или даже влияние христиан на императора этой единственной поблажкой?


[1] Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.107.


Время Иринея Лионского 94

В другом месте Болотов сообщает, что освобождение христиан с каторжных работ являлось не просто спасением всех единоверцев, но было, между прочим, избирательным. Подобное «право помилования», на самом деле неведомо какою ценою оказавшееся у Виктора, могло стать мощнейшим инструментом римского папы по проведению на территории всей Империи (среди христианских церквей) политики римского епископата.

Болотов рассказывает о Каллисте (будущем римском папе), имя которого папа Виктор первоначально решил в список на освобождение не вносить, ибо тот попал в «историю»: повздорил с евреями из-за денег и учинил разбирательство прямо в синагоге. Болотов сообщает:

«Раб по происхождению, он (Каллист) от имени своего господина, христианина Карпофора, вел банкирские операции, обанкротился, хотел спастись бегством, настигнут был Карпофором в ту минуту, когда садился на корабль, бросился в воду, был вытащен и отправлен своим господином работать на ручных мельницах. Христианские друзья упросили Карпофора освободить Каллиста и дать ему возможность оправдаться. Но, сознавая невозможность оправдаться, Каллист задумал покончить с собою мученическою смертию. В одну субботу он явился в иудейскую синагогу, произвел здесь беспорядок и за этот беспорядок отдан был под суд (Ланген делает остроумную догадку, не затем ли в действительности Каллист пришел в синагогу, чтобы поймать нескольких евреев, может быть, состоявших в долгу у него). Praefectus Urbis Фускиан (189 – 192) отправил Каллиста в сардинские рудники. Но вскоре затем известная Марция (наложница Коммода. – А.В.) выхлопотала освобождение сардинским исповедникам за имя Христово. Епископ Виктор отделил дело Каллиста от дела исповедников и, не желая освобождения Каллиста, пропустил его имя в поданном списке, но пресвитер Иакинф, приводивший в исполнение указ Коммода, освободил почему-то и Каллиста. Выждав смерть своего господина, Каллист явился в Рим, вошел в доверие Зеферина (сменившего умершего папу Виктора. – А.В.) и сделался самым влиятельным римским пресвитером. Известно, что ему Зеферин (198 – 217) поручил устройство обширного христианского кладбища (тоже, вероятно, доходное предприятие. – А.В.)...» 1. Короче, Каллист стал в конце концов главою Римской церкви (217 – 222) и по всем позициям христианского порядка пошел на компромиссы


[1] Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.400-401.


Время Иринея Лионского 95

и снисхождения в дисциплине. Последнее повлекло церковную смуту и появление первого антипапы – Ипполита (знаменитого христианского писателя, епископа римского, ум. ок. 235 г.).

Влияние и авторитет Римской церкви в христианском мире должны были вырасти также и в связи со значительными денежными возможностями этой епархии (факт на фоне финансового расстройства и долгов Коммода довольно примечательный). Историки сообщают о том, что в это время Римская церковь оказывала финансовую помощь всему христианскому миру. Богатство церкви было столь значительно, что церковь смогла, если верить Тертуллиану, вернуть Маркиону ранее внесенные им 200 тыс. сестерциев 1. Выше мы видели, что христианином был даже банкир, что также примечательно, ибо банкиры издревна славились наибольшей осторожностью, а также корпоративной солидарностью – значит, быть христианином было уже не столь опасно. Это позволяет предположить отнюдь не единичный случай присутствия финансиста в церкви. А если допустить некое влияние христиан на императора или, еще вернее, на продажную власть, постоянно нуждавшуюся в деньгах, то из названного факта банкира-христианина и богатства Римской церкви можно сделать очень даже смелые и далеко идущие выводы. Кроме того, денежное могущество Римской церкви могло прирастать за счет значительных сенаторских пожертвований, ибо, как выясняется, в это время христианами являлись «несколько высокопоставленных лиц сенаторского звания» 2. Христианские катакомбы, обнаруженные в Риме, оказались одними из богатейших по отделке, что заставило историков пересмотреть традиционные взгляды на христианство этого времени как на сообщество исключительно «отверженных и рабов». В свою очередь, пребывание в числе христиан сенаторов и, надо думать, иных высокопоставленных персон позволяло Римской церкви определенным образом проводить в провинциях нужную ей политику. Все это с неизбежностью вело к концентрации общецерковной власти, способствовало занятию Римской церковью доминирующего положения среди прочих церквей.

История церкви, прежде всего Западной, свидетельствует о том, что, когда в одних руках концентрировались финансы и власть, – это в конечном счете неизбежно приводило к злоупотреблениям и преступлениям. Так или иначе, но деньги и власть


[1] Тертуллиан. Против еретиков, 30.
[2] Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.111.


Время Иринея Лионского 96

становились магнитом, к которому притягивалось все самое худшее. Столица огромной Империи, этого некогда могучего, но теперь разлагающегося организма, должна была стать самым притягательным местом для различного рода аферистов и интриганов, влекомых со всей Империи легкостью наживы. Иоганн Готфрид Гердер (1791 г.) писал о длительной деградации населения Рима: "...Со всех сторон и со всех концов стало собираться в Рим всякое зло. Уже и раньше все устремлялись в этот город, и настолько невозможно было блюсти здесь чистоту цензорских списков, что однажды появился даже консул, который не был римским гражданином; а что же теперь, когда этот город, «голова мира», стал скопищем собравшихся со всей Италии людей – самой чудовищной головой на свете! Сразу же после смерти Суллы эти владыки земли (жители Рима. – А.В.) насчитывали четыреста пятьдесят тысяч человек; когда к ним прибавились союзники, число это весьма возросло, и во времена Цезаря не менее трехсот двадцати тысяч человек претендовали на хлеб во время его бесплатных раздач. Представьте себе эту неуемную и по большей части праздную толпу во время голосования – она сопровождает патронов, она околачивается вокруг кандидатов на почетные должности, – и вам сразу же станет понятно, что, раздавая подарки, устраивая в Риме игры и торжественные процессии, льстя толпе, можно было и поднять тут бунт, и учинить кровавую резню, и основать триумвираты, от которых «владыка мира» делался своим собственным рабом. Чтo авторитет сената, этих четырех, пяти или шести сотен людей, в сравнении с бессчетной толпой, требующей для себя господских прав и целыми полчищами отдающейся в распоряжение того или иного политического деятеля? Какую жалкую роль играл этот «бог сенат», как называли его льстивые греки, а какую великолепную – Марий и Сулла, Помпей и Цезарь, Антоний и Октавий, – не говоря уж о злодеях-императорах (Калигула, Нерон, Домициан. – А.В.)! Сам «отец отечества» – Цицерон – превращается в жалкую фигуру, когда обрушивается на него какой-нибудь Клодий, и самые лучшие советы, какие может подать Цицерон, – ничто в сравнении не то что с реальными действиями Помпея, Цезаря или Антония, но даже с тем, чего едва не добился какой-нибудь Катилина. Вся эта диспропорция – не от азиатских пряностей и не от изнеженности Лукулла, она идет от самого строя Рима: будучи городом, он пожелал встать во главе всего мира... Я не в силах описать весь тот беспорядок и всю ту мерзость, причиной которых стали вольноотпущенники и любимчики-рабы. Римская история, римские сатиры полны рассказов об этом; ни один варварский народ на земле не знает ничего подобного. Рим покарал Рим, угнетате-



Время Иринея Лионского 97

ли целого света стали смиренными слугами гнуснейших своих рабов: Тот самый Рим и та самая Италия, что наполовину обратили в пустыню населенные и цветущие земли – Сицилию, Грецию, Испанию, Азию, Африку и Египет, – навлекли на себя самую естественную и самую неестественную погибель, навлекли её на себя всеми своими законами, войнами, но еще более испорченным и праздным образом жизни, пороками и развратом, презрением к женщине, жестоким обращением с рабами, а позднее и тираническим преследованием самых благородных людей" 1.

Вряд ли кто согласится, что Римская церковь самим Провидением была защищена от засилья проходимцев и нравов «черни». Это объяснение не годится, потому что возникает вопрос, почему же в таком случае Провидение не защитило христиан от так называемых «имперских гонений» или не предотвратило позорные дела, скажем, римских пап в последующие, уже более известные науке времена. Ведь и Тертуллиан писал:

"Что касается ваших (язычников) утверждений, что христиане – люди самые низкие и подлые вследствие их жадности, склонности к роскоши и бесчестности, то мы не будем отрицать, что среди нас есть и такие (мол, где их нет. – А.В.)" (К язычникам, I.5).

Раннехристианские общины, подобные ессеям или кумранитам, основанные на братстве и общности имущества, к концу II в. сменились многослойным христианским обществом, включавшим, как видим, христиан-банкиров, сенаторов, жен и наложниц высших государственных сановников и пр. Дилемма «можно ли и насколько христианину находиться среди суеты мирской жизни», стоявшая со всей остротой на заре христианства, давно была разрешена. При новом составе последователей, да еще при беззаконности и продажности властей, глава столичной церкви должен был обладать недюжинным дипломатическим талантом и быть не столько духовным наставником, окормляющим паству, сколько крупным политическим игроком. Разговоры о гонениях на христиан, в приложении к изменившимся условиям, становятся по меньшей мере несерьезными, ибо личность главы церкви государственным властям должна была быть хорошо известна, причем такую фигуру не так-то просто можно было «взять», как писал Евсевий о христианах-мучениках, и начать «поджаривать на металлической решетке» или «бросить в клетку к львам».


[1] Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С.411-413.


Время Иринея Лионского 98

В отношении к миру (мирскому) на Востоке и на Западе христианская церковь уже в те времена проявила совершенно различные подходы. Тогда как в Восточной церкви при императоре Константине христиане попытались обрести симфонию сочетания интересов государства и церкви, Рим устремился по пути превращения самого государства в церковь. Эта подмена наиболее ярко дала себя знать в средние века, прежде всего в эпоху немыслимых крестовых походов и костров инквизиции, но корни этого устремления – подчинить своему влиянию всё и вся – можно обнаружить уже во II веке. А.Гарнак ставил в заслугу Церкви то, что, несмотря на, казалось бы, такую легкость вступления в соглашение с культом императора, Церковь «не поддалась ни на шаг; она покончила с императорским идолом» 1. Но правильнее было бы, как нам кажется, различать при решении этого вопроса позицию Востока и Запада. Восточная церковь, несмотря на более развитую здесь тягу к аскетизму и устремлению к небу, вместе с тем всегда принимала всё многообразие и всё богатство окружающего бытия и тем самым шла своим духовным сотрудничеством на встречу с миром (мирским). Это было благожелательное отношение духовного наставника (отца, брата) – к мирскому труженику. Яростные проклятия таких западных апологетов, как Тертуллиан, раздававшиеся в адрес всего нехристианского мира, конечно, звучали и на Востоке, но это были крики маргиналов, в целом чуждые духу восточного православия. Не случайно, и не только по политическим соображениям, столицей христианской Империи стал не западный Рим, а восточная Византия 2. Римская церковь также обращалась к миру, но не для сотрудничества и наставничества, а для его порабощения и властвования над ним. В этом смысле теократические замашки


[1] Гарнак А. Сущность христианства // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.117-118.
[2] Византия (греч. Византий, ныне Стамбул) – древний греческий город, основанный ок. 660 г. до н.э. В I в. до н.э. город вошел в состав Римской империи как значительный центр торговли и ремесел. В 330 г. н.э. был Константином I перестроен, переименован в Константинополь (город Константина) и провозглашен столицей Империи, продолжавшей себя именовать «Римской» (город иногда называли «Новым Римом»). Был завоеван турками в 1453 г. Положение Константинополя как центра Восточного Христианского мира особенно упрочилось и стало неоспоримым после исчезновения древних христианских центров в Египте, Палестине и Сирии. Миссионеры Константинополя на просторах Восточной Европы, на Кавказе обращали в христианство население огромных территорий. По сути дела, «Новый Рим» стал колыбелью цивилизации Среднего Востока и Восточной Европы, подобно тому, как «ветхий Рим» был таковой для латинского Запада.


Время Иринея Лионского 99

Римской церкви не отличались от аналогичных притязаний поствавилонских левитов. Различным оказался лишь масштаб. Поэтому со всей определенностью можно утверждать, что не Церковь вообще, а, прежде всего, Римская церковь «покончила с императорским культом», причем не ради духовной свободы, а для того, чтобы построить другую империю и возвести другой культ – культ Церкви. «Вооружение церкви бронею, латами и мечом сделалось, таким образом, догматом католической веры» (протопр. С.Н.Булгаков) 1. Само церковное учреждение, бывшее ранее лишь организационным, можно сказать, техническим подспорьем для оформления братской общины, теперь стало самодовлеющей религиозной величиной. «В это учреждение, – выражая суть возникшего феномена, писал А.Гарнак, – дух Христа (будто бы. – А.В.) вложил всё, что нужно отдельному человеку;... Св. Дух действует (будто бы. – А.В.) исключительно в нем (в этом учреждении), и дары благодати поэтому могут быть добыты лишь здесь... Это учреждение со всеми своими постановлениями и формами тождественно с "Христовой невестой", с "истинным Иерусалимом" и т.п., и поэтому оно само провозглашено неприкосновенным творением Бога и неизменямым обиталищем Святого Духа. Соответственно этому оно выдавало все свои распоряжения за одинаково священные» 2.

Но прежде, чем стать таковым учреждением-империей, церковь должна была из множественных общин образовать «единое тело» с единым духом. Самоощущение родства этих общин необходимо было организационно и нормативно сочетать. Сами образец устройства Римской империи и кодификация Римского права оказывались для этой цели весьма пригодны. Идеологическое единство громадной системы, этот претендент-суррогат на замещение общинной души, могли обеспечить только единая догматика, единое Писание и суровое наказание всех отклоняющихся. Требовалось отмежеваться от инакомыслящих и от текстов, противоречащих центральной догме. Теперь представлялось необходимым создать учение о Единой Душе Церкви, обожествив и возвеличив до Святости саму – церковную организацию. Для выполнения этой вообще-то нехитрой задачи Ириней Лионский сформулировал основные догматы церковно-христианской веры, заложил основы учения о Церкви, согласовал всё это с текстами новозаветного и


[1] Булгаков С.Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов. СПб., 1997. С.100.
[2] Гарнак А. Сущность христианства // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.127.


Время Иринея Лионского 100

ветхозаветного Писания (в соответствующей редакции) и четко очертил круг, за которым начиналась ересь. В дальнейшем отцы церкви освятили эту новоявленную религиозную доктрину ореолом мученического вероисповедания древних христиан, будто бы искупленную кровью праведников. О том, что древние христиане шли на смерть вовсе не за вымыслы Римской церкви, поздние доктринеры предпочли забыть.

В Иринеевой универсальной системе было многое и всякое, но исчезло главное – Учение Христа о Богообщении и о сути Спасения. Как услышать голос Бога и чтo есть Спасение? Иринеевы последователи, должно быть, вообще не знали, как человеку соединять свой дух с живым Христом, поэтому они могли лишь учить, как слушаться их церковь, которая будто бы обладает истинным знанием. Новая церковь подменила религиозное ощущение живого Бога – верой во всемогущество церкви, заменила веру во внутреннего Христа – верой во внешние догматы. Гарнак писал о содержании этой новой веры, в общем-то не имеющей отношения ни к Учению ап. Павла, ни тем более к Учению Иисуса Христа:

«...Возникла вера не без внутреннего единства и силы, но с неограниченным объемом, вера, которая должна была сделаться верою Церкви, образованных и необразованных, вера, составленная из самых различных – философско-апологетических, библейских, христософических, гностически-антигностических и чувственно-фантастических – элементов...; сознание, что рациональная теология и слепая вера суть различные величины, (в этой системе. – А.В.) отсутствует; всё стоит на одной плоскости; на спекуляцию (размышления. – А.В.) смотрят с подозрением и всё же не отказываются от неё совсем» 1.

Перед нами традиционный синкретизм, свойственный римской культуре вообще, когда со всего света берется всё, что кажется выгодным или уместным, но при этом утрачивается живость и непосредственность, теряется сам дух. Но самым страшным в этом удивительном явлении – психологии Рима – является желание обладать всем миром и навязать всему миру свое представление о бытии. В этой самоуверенности даже нет желания обрести Истину – самоценным сам по себе становится порядок, имперское единообразие.

«...Никто не пишет, – утверждает И.Г.Гердер, – никто не поступает так откровенно, так грубо, так решительно и жестоко, как


[1] Гарнак А. История догматов // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.2. М., 2001. С.194.


Время Иринея Лионского 101

он (римский папа), если только есть в этом необходимость. Папы никогда ничего не обсуждают – они указывают и повелевают, и всякий раз прокладывает путь хитроумная дерзость, – когда они умоляют и упрашивают, когда требуют, грозят, упорствуют, карают... Этот священный деспотизм, украшенный достоинством отца, совершил на свете больше дел, чем пустая учтивость ничтожных дворцовых интриг... Папа знал, чего хочет, знал, каким языком требовать послушания» 1.

«Желание (католической церкви. – А.В.) распространить и устроить царствие Божие политическими средствами, – пишет А.Гарнак, – только по тяжкому недоразумению может быть основано на указаниях Христа и апостолов. Это царствие рассчитывает лишь на религиозные и нравственные силы и основывается на почве свободы. А церкви, выступающей мирским государством, приходится пользоваться всеми средствами такового – и хитроумной дипломатией, и насилием; всякое земное государство, даже основанное на праве, бывает вынуждено обстоятельствами поступать несправедливо... Непогрешимость (папы) равняется тому, что у правителей мира называется полным самодержавием... Совершенно ясно, что этот второй фактор на Западе ("непогрешимость папы", принятый спустя многие годы. – А.В.) основательно должен был изменить характерные черты католицизма – традиционализм, правоверие, ритуализм и монашество... "Я сам предание", – сказал будто бы Пий IX... Учение во многих отношениях стало произвольным...» 2. Далее Гарнак продолжает:

«Римский католицизм, взятый как внешняя церковь, как учреждение права и силы, ничего общего с Евангелием не имеет и даже противоречит ему по существу... Смешение божественного начала с мирским, самых задушевных чувств с политикой причиняет глубокий вред, потому что оно насилует совесть и лишает религию её настоящего значения...» 3. Последнее сказано в отношении позднего католицизма 4. Но во времена Иринея Лионского и


[1] Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977. С.550-551.
[2] Гарнак А. Сущность христианства // Сб.: Раннее христианство. В двух томах. Т.1. М., 2001. С.150-151.
[3] Гарнак А. Там же. С.155.
[4] Католический (греч. katholikos) – «всеобщий». С точки зрения Восточной церкви существует Единая Вселенская Апостольская Церковь, от которой Римско-католическая церковь отделилась в 1054 г. и «присвояет себе титул католическая (т.е. вселенская. – А.В.) несправедливо» (Статья «Православно-католический» // Дьяченко прот. Г. Полный Церковно-славянский словарь. М., 1993, с.474. Репринтное изд. 1900 г.).


Время Иринея Лионского 102

папы Виктора все названные признаки в Римской церкви уже полностью оформились.

Характер римского епископата оказался удивительным образом сходен с характером ап. Петра, каким он показан в Евангелии. Настырность и навязчивость Петра в его притязаниях на доминирование вопреки гармонии товарищества были столь велики, что Христос даже назвал его однажды Сатаной – именем, которым не был назван даже предатель Иуда. Апологеты Римской церкви для доказательства мученической смерти ап. Петра именно в Риме использовали аргумент, будто никакой иной город в христианском мире (прежде всего, в Малой Азии) не заявил претензий на обладание прахом этого апостола. Но это может иметь и другое объяснение: возможно, только Римская церковь ради получения права на первенство не смутилась в основание своей претензии заложить имя трижды отрекшегося от Христа ученика. Исторически же эту невостребованность имени Петра можно объяснить следующим образом: споры за «апостольское тело» среди ритуалистических церквей были нередки, и обо всех их перипетиях известно мало – может быть, кто-то и возражал Риму, но поскольку Петр умер, как будет показано далее, в Вавилоне, то ни одна из известных церквей III – IV вв. Малой Азии и не предъявила прав на место его упокоения. Претензии же Рима на прах другого апостола – Павла еще более лишены какой-либо исторической подосновы. Если же принять во внимание наши выводы о смерти апостолов задолго до Нерона, то притязания Рима на мученическую смерть Петра и Павла в Риме, при Нероне, покажутся совсем проблематичными. Но какова бы ни была подлинная жизнь апостолов, к чисто римскому имперскому завоевательному духу, усвоенному Римской церковью, все это мало относится. В этом смысле совершенно неважно, когда и в какой точке земного шара покинули свои бренные тела апостолы. Завоевательный и безжалостный дух западной цивилизации, представленный в античной мифологии богом войны – Аресом (Марсом), сложился не при апостолах, а задолго до христианства и характерно проявлял себя в человеческой истории вплоть до настоящего времени. В этой связи образ Петра, показанный в Евангелии: именованный «Сатаной», выхватывающий в момент ареста Иисуса меч и тем самым покушающийся на исполнение миссии Христа, трижды отрекающийся от Христа, равно как и негативная роль римлян в Распятии Христа – всё это аллегория, отмечающая тягостную роль, какую уготовано было исполнить Римской церкви. При распятии Иисуса Христа



Время Иринея Лионского 103

в 70 г. до н.э. 1 никаких римских войск в Иудее не было, то есть физически римляне Иисуса Христа не распинали. Возможно, и все перечисленные действия Петра – аналогичная аллегория, никогда не имевшая исторического воплощения. Духовное же «распятие» Христа состоялось много позже и именно при ведущей роли Римской церкви. Отсюда и в применении к Петру имя Сатана – то есть противник воли Христа, и петух, трижды предвещающий восход Солнца-Христа, от которого отрекается вчерашний последователь-Петр, и меч Петра – атрибут римского гражданина, и отсечение этим мечом правого уха – символическое избрание Левого Пути, и хищническое деление римскими воинами одежд распятого Христа у ног еще пребывающего на кресте Спасителя (Ин 19.23). Всё это – аллегория, но весьма и весьма прозрачная. Если она была написана до II века, то она пророчески предугадала будущее; если во II веке, то она иносказательно отобразила то положение дел в христианстве, которое уже сложилось из-за отступничества церкви, руководимой римским епископатом. Предательство идеалов Христа стало глубоко укоренившейся традицией римского епископата в течение последующих двух тысячелетий. Поэтому совсем не удивляют такие вопиюще антихристианские явления в ней, как папизм, индульгенции, инквизиция, деятельность ордена иезуитов и многое другое. Постоянное же стремление римских пап в течение тысячелетия уничтожить Православие и конечно же православную Россию даже не нуждается в комментариях.

Считается, что император Септимий Север 2, сменивший Коммода, начал некие гонения на христиан, как лаконично замечает


[1] См. об этом наше исследование «Кумран и Христос».
[2] Сообщается, что Септимий Север (193-211), через какое-то время после смерти Коммода выдвинутый армией в императоры, быстро восстановил порядок. Отметим, что его второю женою была Юлия Домна, та самая, которая была связана с гностическими кругами и в руках которой оказались документы о жизни Аполлония Тианского и по заданию которой на основании предоставленных ею документов Филострат составил «Жизнеописание Аполлония Тианского». Поздние церковные историки почему-то именно на срок правления Севера относят предполагаемое (но не доказанное) мученичество Иринея Лионского (ок.200-202 гг.), хотя, как пишет Болотов, «относительно положения христиан в первые десять лет его царствования ничего определенного неизвестно. Тертуллиан уверяет, что Септимий Север был благосклонен к христианам...» (Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3, с.111). Александр Север, правивший с 222 по 235 г., под влиянием Юлии Домны (приходившейся ему троюродной бабкой) проникся уважением к Аполлонию Тианскому и Орфею, установив их изображения в помещении для ларов, где он утром совершал священнодействия (Лампридий. Александр Север XXIX.2; здесь же сообщается об изображениях Христа и Авраама, что считается поздней христианской вставкой). «Его (Александра Севера) влиятельная мать, дававшая чувствовать свой авторитет над сыном везде и всюду, даже более, чем было бы желательно для Империи, может считаться решительною покровительницею христианства. Во время своего пребывания в Антиохии, вероятно в 226 г., она слушала христианские беседы Оригена... Император был решительным покровителем христиан...» (Болотов. Там же, с.117-118). В этом смысле так называемые «гонения» на христиан Септимия Севера (аналогично испытавшего значительное влияние Юлии Домны) если даже и имели место, то, вероятно, носили несколько иной характер, чем это предполагает церковная литература. Скорее всего, это были местные дела, вызванные традиционными антихристианскими наветами «черни» (см. далее).


Время Иринея Лионского 104

Болотов, из-за «чужой истории». Ко всему прочему здесь же Болотов пишет, что «...со временем Коммода христианство начинает быстро распространяться в аристократических кругах Рима, и в Римской церкви оказываются молодые христианки сенаторского происхождения» 1. Могло оказаться, что при Коммоде и всесильных его фаворитах проникновение христиан в дела государства стало столь значительным, что сделало при Септимии Севере неизбежными конфликты и трения. При монархических устремлениях римских епископов это более чем вероятно. О неожиданной и «необъяснимой» реакции императора Болотов пишет: «Но 10-й год его правления отмечен поворотом в его политике в отношении к христианам. В этот год Септимий Север издал закон, не сохранившийся до нас, о котором известно только то, что он под страхом тяжкого наказания воспрещал принимать как иудейскую, так и христианскую религию 2. Таким образом, христиане здесь могли быть замешаны в чужой истории» 3. Не исключено, что действия Севера были направлены против иудеев, а косвенно это затронуло и христиан, среди которых могло быть достаточно евреев. Стычки между христианами и иудаистами могли в провинциях приводить к опасным волнениям. Иудеи же в последние сто пятьдесят лет для Империи были постоянным источником беспорядков и волнений. Возможно, что упоминаемые Евсевием «наветы черни» могли быть и провокациями иудаистов.

Причины таковых наветов могли быть весьма разные. Например, в миссионерской борьбе за влияние на сильных мира сего


[1] Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.402.
[2] «Под страхом тяжелого наказания он (Септимий Север) запретил обращение в иудейство. Такие же запреты он установил и для христиан» (История Августов. Септимий Север. 17.1. Цит. по: Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме. Комментарии М.Штерна. Т.2, часть вторая. М.-Иерусалим, 2002/5762, с.280). – А.В.
[3] Болотов В.В. Там же. С.111.


Время Иринея Лионского 105

христианство, вероятно, имело перед иудаизмом заметное преимущество. Апологетические сочинения христиан, адресованные римским императорам, насыщены тезисами о родственности лучших этических и философских положений античности и христианства, о возможности их взаимовыгодного слияния. Стоическая философия, занявшая во II в. среди римской элиты, включая даже императоров, ведущее место, близко соприкасалась с идеалами христианского мироощущения, причем настолько, что в IV в. среди христиан широко распространился миф, будто знаменитый стоик Сенека переписывался с апостолом Павлом. К евреям же (что то же самое, что и к иудаистам), напротив, отношение большинства императоров рассматриваемой нами эпохи было резко негативным. В памяти еще была кровопролитная Иудейская война 60-х годов и разрушение Иерусалима. Траян подавил иудейское восстание 116 года на восточном побережье Средиземного моря, а правительственные войска, как утверждается, в отместку за то, что евреи вырезали население Кипра (240 тыс. человек) и Кирены (220 тыс. человек), сами уничтожили в Александрии всех евреев 1. При Адриане случилось и было разгромлено восстание евреев под предводительством Бар-Кохбы (135 г.), и им было запрещено селиться в Иудее. Антоний Пий ввел закон, запрещавший язычникам совершать еврейское обрезание. Марк Аврелий к евреям, по свидетельству Аммиана Марцелина, относился с брезгливой враждебностью 2. Со времен Цицерона за израильтянами у римлян закрепилась резко негативная характеристика, постоянно питаемая наглядными примерами, ибо неуживчивые евреи оказались единственным народом, с которым при всем громадном опыте римской дипломатии за несколько веков так и не было достигнуто компромиссного решения о взаимосуществовании 3. При Септимии Севере


[1] Моммзен Теодор. История Рима: В 4 томах. Т.4. Ростов н/Д, 1997. С.437. См. также: Кассий Д. История Рима, LXVIII.32.1-3.
[2] «...(Когда Марк Аврелий) проезжал через Палестину, направляясь в Египет, то от досады на зловонных и часто бунтующих иудеев, горестно воскликнул: «О маркоманны, о квады, о сарматы! Наконец я нашел тех, кто беспокойнее вас» (Аммиан Марцелин. История, XXII.5. Цит. по: Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме. Комментарии М.Штерна. Т.2, часть вторая. М.-Иерусалим, 2002/5762, с.263).
[3] Профессор и одно время министр народного просвещения (Россия) Зенгер в научном докладе «Еврейский вопрос в Риме» (1896 г.) отмечал:
«Если недостатки римского провинциального управления республиканской эпохи были в самом деле вопиющими, то столь же несомненны и грандиозны результаты, достигнутые благодаря существенным улучшениям, которые в эту отрасль администрации были внесены Империей. С учреждением принципата водворяются периоды постепенно усиливающегося в течение 200 лет процветания Галлии и Испании, Греции, Малой Азии и Сирии, Египта и бывшей Карфагенской территории. Запад быстро и прочно латинизируется. Греко-Восточный мир пользуется обильными привилегиями. Всюду господствует мир и порядок; всюду растут благосостояние и довольство римским правительством; всюду последнее свою задачу поняло, стало быть, правильно и выполнило её искусно.

Только в одной стране все усилия Рима ввести целесообразный режим оказались неуспешными, только с одним народом справиться нормальными способами римлянам не удалось. Этой страной была Палестина – этим народом были евреи.

На евреях Рим перепробовал чуть ли не все мыслимые международные и правительственные отношения – от дружественного нейтралитета до грубого милитаризма и, в конце концов, был, однако, приведён к убеждению в необходимости разрушить Иерусалим и выселить жителей с их родины. Иными словами, вековой опыт и природная политическая мудрость не подсказали римлянам другого решения иудейского вопроса, чем то, к которому некогда вынуждены были прибегнуть Салмонассар и Навуходоноссор» («Варшавские Университетские Известия», 1896, &n; 6).



Время Иринея Лионского 106

иудеи опять завладели утраченными позициями 1, но быстро их лишились. Может статься, что Септимий Север, пораженный глубиной проникновения при Коммоде представителей церкви (христиан-евреев?), а при собственном правлении – иудеев в дела государственного управления, мог действительно, окончив гражданскую войну и наведя порядок в стране, наконец издать строжайший указ, направленный одинаково против церкви и синагоги.

Можно задаться вопросом: преобладающим или, напротив, незначительным было присутствие евреев в Римской церкви? Однозначно ответить на этот вопрос достаточно сложно – для этого нет никаких прямых свидетельств. Кассий, например, сообщает о множестве евреев, стекавшихся в столицу уже в нач. I в. н.э.: «А как иудеи в Риме сошлись во множестве и постоянно сманивали местных жить на свой лад, он <т.е. Тиберий (19 г. н.э.)> почти всех их выслал» 2. Никакого запрета на новые еврейские заселения не существовало, евреи вновь возвращались на покинутые места, поэтому в пору высшего расцвета Империи, надо полагать, евреев в столице было довольно много. «А иудеев, – пишет о последующих


[1] М.Штерн, ссылаясь на первоисточники, пишет, что «евреи в то время были допущены к почетным муниципальным должностям... В правление Септимия Севера началось также обширное строительство, связанное с возведением новых синагог в Галилее» (Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме. Комментарии М.Штерна. Т.2, часть вторая. М.-Иерусалим, 2002/5762, с.280).
[2] История Рима, LVII.18.5a. Цит. по: Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме. Комментарии М.Штерна. Т.2, часть вторая. М.-Иерусалим, 2002/5762. С.38.


Время Иринея Лионского 107

временах Кассий, – вновь умножившихся числом до того, что трудно было без смуты удалить из города таковую толпу, он <т.е. Клавдий (40-е гг.)> изгонять не стал, но повелел, чтобы они при исполнении отеческих обрядов многолюдных собраний не устраивали» 1. Большие города всегда способствовали ослаблению родо-племенных и религиозных связей, поэтому естественно допустить, что в Римской церкви евреев, порвавших с диаспорой, оказалось более, чем где бы то ни было. Можно предположить, что неприятие в гностических церквах Ветхого Завета, бога иудеев и пресловутой богоизбранности Израиля привело к естественному притоку евреев к другой части церкви – к так называемым кафоликам, или ортодоксам (то есть к догматической церкви). Этот процесс поляризации внутри христианства по отношению к ветхозаветному наследию должен был стать особенно заметным после разрушения Иерусалимского храма, когда значительное число бедствующих евреев устремилось в Рим. Надо также учитывать, что гностики, из-за их специфической оценки роли израильтян в судьбах мира, в лице перешедших в христианство евреев должны были автоматически обрести смертельных врагов. Христиане-гностики могли после этого рассуждать о любых высоких материях, эонах и Софии, но для христиан-евреев они теперь с любыми идеями превращались в апокалипсических «антихристов». Ко всему прочему евреи и в прошлой своей ветхозаветной истории ненавидели греко-египетские мистерии (истоки гнозиса).

Были среди христиан и другие антагонисты иудаизма (иудейства 2 ). Согласно Евангелию, прописной истиной для любого новокрещенного являлось положение, что «евреи распяли Спасителя». Кроме того, число христиан, тяготевших к гностикам, маркионитам и иным резким противникам иудейства и иудаистского Йахве, должно было быть во II в. весьма значительным. При таком положении христиане-евреи естественным образом должны были сконцентрироваться в другой части церкви – у ортодоксов. Между


[1] История Рима, LX.6.6. Цит. по: Греческие и римские авторы о евреях и иудаизме. Комментарии М.Штерна. Т.2, часть вторая. М.-Иерусалим, 2002/5762. С.39-40.
[2] Иудейство – термин, отражающий специфику еврейской культуры, в которой сложно отделить национальный уклад и светскую традицию евреев от соблюдаемых ими религиозных правил и догматики. В то время, когда термин «иудейство» делает упор на светскую часть жизни верующих евреев, термин «иудаизм» акцентирует внимание на догматические основы еврейского вероисповедания. Термин «иудейство» лучше подходит для объяснения внешней деятельности евреев, тогда как «иудаизм» – их внутренней веры. В литературе термины «иудаизм» и «иудейство» часто используются как синонимы.


Время Иринея Лионского 108

обоими лагерями христиан разгорелась нешуточная война за идеологическое основание, на котором возникло христианство. Одни утверждали, что таковым был «богоизбранный народ», его Закон и Иегова. Другие утверждали – Новый Завет Христа, противоположный Ветхому Завету, считали Иегову (Йахве) заклятым врагом Света, а иудеев – его заблудшими последователями. Для одних Бог Иисус был рожден «богоизбранным народом» и повелел исполнять до йоты Закон Бога, дарованный этому народу, лишь отменив некоторые устаревшие обряды и повелев поклоняться лично себе. Для других – Христос в самом мрачном и грешном месте планеты зажег свет для спасения человечества от царства тьмы. Вообще же за противостоянием гностиков и церковных ортодоксов, когда яблоком раздора стало отношение тех и других к Ветхому Завету и Иегове, могло скрываться нечто очень глубинное, тенью ложащееся на иудеев на протяжении всей их истории и изумляющее своей фатальностью даже скептически настроенных исследователей, отвергающих карму или промысл Божий. Итог внутрицерковной борьбы за присутствие в христианстве иудаистского наследия известен – победили приверженцы Йахве. Кто был тем злым гением, кто переиграл истинных последователей Христа, умело и повсеместно распространил о них клеветнические, порочащие измышления, украл у них, перекомпоновал и выдал за свои гностические сочинения, протоевангелие от Ионна и т.п., ловко отредактировал письма Павла, изощренно перетолковал Ветхий Завет, найдя чуть ли не на каждой странице пророчество об Иисусе Христе, наконец, настроил христиан против великой эллинской культуры и восточного мистицизма, умолчав о том, что значительная часть церковной обрядности и мистицизма были скопирована с восточных мистерий, – об этом остается только гадать. Конечно, это был длительный процесс, протекавший не одно столетие и включивший в свою орбиту громадное количество известных и безвестных участников. Можно отметить, что христиане-евреи должны были быть наиболее заинтересованными лицами в положительном для них исходе такого противостояния. Ораторские же способности иудеев, изощренность в интерпретации Закона, умение сплоченно, истово и не гнушаясь средствами отстаивать свои интересы помогли в конечном итоге обеспечить догматическому крылу церкви, таким его ревизионерам, как Ириней Лионский, желательную победу над подлинным христианством. Таким образом, в лице христиан-евреев Римская церковь даже при известной доле церковного антисемитизма могла получить против гностического христианства мощнейшую поддержку. Защищая свою иудаизированную



Время Иринея Лионского 109

догму, епископальная церковь тем самым защищала и ветхозаветный Закон и историческое иудейство. Другим значительным преимуществом, какого ортодоксы церкви добивались благодаря иудаизации христианства, была легимитизация христианства как древнего культа. Поскольку власти преследовали прежде всего новоявленные религиозные секты, но вынуждены были разрешать древние культы, то заявление ортодоксов-христиан о том, что они и есть тот самый древний Израиль 1, ставило ортодоксальную церковь в явно более выгодное положение по сравнению с христианами, причастность к Израилю отвергавшими.

Сегодня существуют различные мнения об отношении догматической церкви к ветхозаветной истории иудеев. Представление о древних христианах как о едином монолите – безусловно, плод поздней церковной пропаганды. Христиане были разные, среди них были и сильные антииудейские настроения. Подобные настроения не могли не затрагивать и взгляды на ветхозаветное наследие. А.В.Вдовиченко 2 отмечает: «Антииудейская полемика, по мере обособления христианства от иудейства, становилась все более теоретически определенной. По тому вниманию, которое христианские авторы уделяли этому вопросу, можно судить о постоянном напряжении в отношениях церкви и синагоги. Около 140 года Аристон из Пеллы написал "Диалог Ясона и Паписка о Христе" – по всей видимости, самую раннюю работу, специально посвященную антииудейской полемике. Иустину Философу принадлежит "Диалог с Трифоном Иудеем". Аполлинарий Иеропольский выступил с сочинением "К иудеям". Также ритор Мильтиад в царствование Марка Аврелия написал две книги, посвященные антииудейской полемике. Между 198 и 206 годами Тертуллиан создает сочинение "Против иудеев"» 3.

Однако в епископальной (догматической) церкви, принявшей в качестве духовного истока христианства ветхозаветный иудаизм, вопрос о евреях по возможности не буддировался. Открыто слова против еврейства зазвучали в церкви, кажется, лишь в конце IV в. и только на Востоке: в проповедях Иоанна Златоуста 4 (386 г.)


[1] О полемике между христианами и иудеями о праве называться «Израиль» см. далее.
[2] Православный Свято-Тихоновский богословский институт.
[3] Вдовиченко А.В. Христианская апология // В сб.: Раннехристианские апологеты II – IV веков. Переводы и исследования. М., 2000. С.32.
[4] См.: Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Т.I, книга вторая (Против иудеев). М., 1991. С.645-759. Иоанн Хризостом (Златоуст), названный так по причине его исключительного риторического таланта, в возрасте двенадцати лет (361 – 362 гг.) обучался в Антиохии у Либания, одного из выдающихся языческих учителей того времени. Это время ознаменовалось торжеством греческой учености («язычества») в связи с реформами Юлиана («Отступника»). Историки отмечают любопытное совпадение: Юлиан был известен как горячий почитатель Либания и жил в Антиохии примерно в то же время, что и Иоанн, с июля 362 по март 363 г. Именно в этом городе Юлиан написал свое антихристианское и антииудаистское сочинение «Против галилеян», в котором подверг христиан резкой критике, в том числе за следование худшим традициям иудеев (см., например, Владимиров А. Кумран и Христос. М., 2002, с.451-452). Не исключено, что Юлиан и Иоанн Златоуст свое резко негативное отношение к иудаизму сформировали благодаря одному и тому же источнику – эллинистическим философам Антиохии.


Время Иринея Лионского 110

(причем он был отлучен и лишь посмертно восстановлен в церкви). Та же тема звучала и у Григория Нисского (также испытавшего серьезные трения с церковным начальством). Причина сдерживания резко отрицательного отношения к ветхозаветному народу и их религии со стороны церкви вполне понятна: чрезмерные усилия в этом направлении могли легко закончиться отвержением Ветхого Завета, на котором зиждилась вся церковная пирамида и так называемая «преемственность» от иудейских патриархов, тянущаяся якобы от времен «творения».

Историк и апологет иудаизма Лев Поляков о вполне терпимых взаимоотношениях Римской церкви и иудеев писал:

«В соответствии с одной талмудической традицией мессия должен родиться и вырасти в Риме; по другой, весьма распространенной, Римская империя представляла собой четвертое царство, предсказанное Даниилом, которое "будет пожирать всю землю, попирать и сокрушать ее". (Напомним, что и кумраниты за век до новой эры связывали с римлянами наступление апокалипсических времен. – А.В.) Во многих других местах Талмуда отражено то воздействие, которое Вечный город оказывал на раввинов древности. В дальнейшем в лоне еврейской общины Рима возникли иные легенды, безыскусные и иногда проникнутые любовью. В одной из них рассказывалась история Элханана-Андрея, еврейского мальчика, похищенного у его родителей, который взошел на трон святого Петра, продолжая оставаться правоверным иудеем. Другая легенда приписывала эту роль заложника самому апостолу Петру, который якобы притворился христианином и проник в самое сердце церкви, чтобы оттуда заботиться о спасении евреев (ср. с «Тольдот Иешу 1». – А.В.). Эта роль высших


[1] 1 О «Тольдот Иешу», древнееврейском трактате о жизни Иисуса Христа, см. с.167, 225.


Время Иринея Лионского 111

архи-маранов 1, приписываемая папам, отражает за наивностью народной фантазии ту искреннюю надежду, которую гетто питало по отношению к своим сюзеренам – римским епископам, а кроме того, возможно, и тайное взаимопонимание, скрытый намек взаимной признательности между иудаизмом и римскими понтификами 2.

Очень мало известно о злоключениях еврейской общины Рима при первых христианских императорах, в эпоху, когда учение отцов церкви проникает в кодексы Феодосия и Юстиниана. В конце VI века папа Григорий Великий, который хотел обратить евреев без применения насильственных мер, постановил, что ничто не должно изыматься из тех прав, которые предоставило евреям христианское законодательство, но и ничто не должно быть к этому добавлено. Эта формула "Sicut Judeis..." ("подобно иудею...") стала золотым правилом папства в этой области. Восходя на трон святого Петра, большинство пап эпохи средних веков воспроизводили эту формулу слово в слово, сопровождая ее комментариями, смысл которых сводился к необходимости уважать иудейскую религию и защищать жизнь евреев. Другие буллы о защите евреев издавались в особых обстоятельствах, таких, как эксцессы крестоносцев или обвинения в ритуальных убийствах. В Рим прибывали делегации евреев, чтобы добиться этого покровительства. Разумеется, они привозили с собой дары; но этот важный аргумент отнюдь не имел решающего значения» 3.

Правда, еще более распространенными, по мнению Л.Полякова, были папские анафемы, направленные против евреев, но проявилось подобное лишь начиная с IV в., когда христианство сделалось государственной религией 4. До этого времени, а значит, и в рассматриваемый нами период (конец II в.) отношения между евреями и христианами были разными. Иногда настолько теплыми, что Тертуллиан даже писал, будто иногда «евреи предоставляли преследуемым христианам убежище в своих синагогах» 5. Всё это,


[1] Мараны (исп. marranos), в средневековой Испании и Португалии евреи, официально принявшие христианство и подвергавшиеся со времен Торквемады преследованию инквизиции, обвинявшей их в тайной приверженности иудаизму.
[2] На иврите папа традиционно обозначается с помощью вокабулы Афитор, происхождение которой неясно и которая послужила поводом для ученых дискуссий. Этимология: Ави (или Аби) - Пиор (отец Петр, или священник Петр), предложенная раввином Берлинером, специалистом по истории римских евреев, представляется вполне вероятной. - Л.П.
[3] Поляков Лев. История антисемитизма. Эпоха веры. М.-Иерусалим, 1997/5757. С.398-399.
[4] См.: Поляков Лев. Там же. С.23-25.
[5] Там же. С.23.


Время Иринея Лионского 112

очевидно, показывает, что были как разные синагоги, так и разные христиане.

Если в I веке иудеев и последователей Христа римские власти, скорее всего, не различали, а значит, одинаково плохо относились к тем и другим, то в конце II в. различие между ними уже стало явным. Императоры рассматриваемого времени и их советники были просвещенными людьми и вполне могли вникнуть если и не в глубокую разницу их доктрин, то хотя бы в очевидно заметные внешние их отличия. Однако традиционная психологически негативная реакция римского общества на присутствие евреев одинаковым образом относилась как к евреям синагоги, так и к евреям церкви. Система Римского права, не рассчитанная на различение доктринальных тонкостей, была предназначена лишь для регулирования чисто внешних проявлений. С внешней же стороны присутствие евреев и в синагоге и в церкви делало и ту и другую в глазах римских властей – подобными. Болотов поэтому и написал, что христиане, преследуемые Севером, были «замешаны в чужой истории». Кто и в чем провинился перед Септимием Севером, сегодня судить сложно. Однако в результате каких-то локальных «гонений», в частности в далекой Александрии, возможно, по какому-то навету или дурному стечению обстоятельств мученически погиб Леонид, отец Оригена.

Как бы ни складывались в это время отношения христиан и евреев внутри и вокруг христианской церкви, но именно во время десятилетнего самовластия папы Виктора I (189 – 198) и двенадцатилетнего никчемного правления Коммода (180 – 192) развернулась бурная эпистолярная деятельность провинциального епископа Иринея Лионского. Ириней Лионский и его единомышленники каким-то образом получили доступ к тайным гностическим текстам, идеи которых были похищены и извращены, новозаветные тексты перекомпонованы и подделаны, а послания апостольских мужей выдуманы. Конечно, Ириней был здесь далеко не первопроходцем. Уже за десятилетие до этого Маркион обвинял евреев в подделке евангелий, «Деяний» и писем Павла, благодаря чему все они оказались переполненными чуждым христианству ветхозаветным духом и апелляциями к Ветхому Завету. Ириней это редактирование только довел до логического конца, хотя один он не смог бы совершить такого значительного преобразования. Однако, обнаруживая явный «социальный заказ», прямую заинтересованность Римской церкви в создании идеологии, способной всех христиан Империи поставить под одно знамя римского епископата, вполне возможно предположить, что мощь столичной кафедры и возмож-



Время Иринея Лионского 113

ность влиять на императора Коммода (или на его приспешников) обеспечили текстуальную реформу. В любом случае, по какому бы сценарию ни развивались события, доступ к власти и влиятельное положение столичной церкви, т.е. церкви всей Империи, вполне могли позволить папе Виктору I совершить реформу. Если же учесть культивировавшуюся здесь ненависть к гностикам, то не христиан ли гностиков и затронули известные в то время «императорские гонения»? Во всяком случае, в конце II века гностики, при прежней широкой распространенности тяготевших к гностицизму церквей, неожиданно куда-то исчезли. Ведь невозможно объяснить их исчезновение одним лишь успехом полемических трудов Иринея Лионского. Поистине, исчезновение христиан-гностиков и им сочувствующих представляет собою не вполне ясное явление. Впрочем, возможно, поддержанные всей мощью Римской церкви, опиравшиеся на еще мало известные среди прочих христиан тексты (похищенные у гностиков и подправленные под свою доктрину), отцы догматической церкви смогли склонить на свою сторону большинство необразованных христиан и победить рутинным количеством. Превращение при Константине христианства в государственную религию довершило это дело. Христианский же гностицизм, вытесненный из церковной среды, влился в родственный ему неоплатонизм либо окончательно ушел в подполье.

Известно, что желание подчинить себе всех христиан, все церкви являлось хронической болезнью (mania) римского епископата. Во время, когда спустя полтора века на Востоке (в IV в.) бушевали страсти вокруг тех или иных нюансов церковных догматов, римские папы интересовались преимущественно вопросами распределения власти. Когда на Востоке в бесконечных спорах и политических распрях церкви доходили до явного умопомрачения, Рим в своей холодной беспристрастности оказывался даже порою в доктринально более верном и безупречном положении, продолжая тем самым увеличивать свой авторитет и влияние.

В качестве примера самовластия папы Виктора можно привести его спор о праздновании христианской Пасхи. Между римской и малоазийской практикою известны были разные решения этого вопроса, что обсуждалось не раз. Кто бы ни был здесь более прав и какими бы доводами ни руководствовались спорящие стороны, нас будет интересовать прежде всего метод разрешения споров папой Виктором. «Виктор, – пересказывает Евсевия Болотов, – обратился к малоазийским епископам с угрожающим требованием: присоединиться к римской практике. По этому вопросу (и может



Время Иринея Лионского 114

быть, по предложению самого Виктора) собраны были в различных местах соборы. Все они (Александрийский, Палестинский, Осроинский, Понтийский, Коринфский, Галльский, не говоря уже о Римском) высказались за римскую практику. Исключение составлял собор Ефесский... Виктор ответил малоазийским церквам, видимо, формальным отлучением» 1. Евсевий передает полный достоинства ответ престарелого епископа, которому было поручено от имени епископов этих церквей отвергнуть притязания Виктора:

"...Все они (перед этим назывались имена известных христиан-предшественников. – А.В.) праздновали Пасху в четырнадцатый день (лунного месяца) по Евангелию, ничего не преступая и следуя правилу веры. И я, Поликрат, самый малый из вас, поступаю так, как передано мне моими родственниками, им следую. Семь человек моей родни были епископами, я восьмой. И всегда родные мои справляли этот праздник, когда народ не употребляет квасного хлеба 2. Я, братья, прожил шестьдесят пять лет в Господе, пребывал в сношениях с братьями во всей вселенной (т.е. со всеми церквами. – А.В.), прочитал все Священное Писание и никаких угроз не испугаюсь, ибо большие меня сказали: «Повиноваться следует больше Богу, нежели людям». Затем он пишет о епископах, бывших с ним, когда он писал, и с ним единомысленных: «Я мог бы назвать всех присутствующих епископов, которых вы посоветовали мне созвать; я и созвал их. Если я напишу все их имена, то выйдет великое множество. Они знают, как я мал и ничтожен, но согласились с моим письмом, зная, что не кое-как дожил я до седин, а всегда устраивал свою жизнь, следуя Христу». Тогда Виктор, предстоятель римлян, собрался разом отлучить за инакомыслие асийские и сопредельные с ними Церкви; он клеймил всех тамошних братьев письменно, огульно объявляя их отлученными. Не всем, однако, епископам пришлось это по душе; Виктора уговаривали подумать о мире, единении с ближними, о любви. Известны послания с резкими нападками на Виктора» (ЦИ.V.24.6-10).

Результатом этого отлучения стало то, что об Ефесской церкви, с которой связывается написание апостолом Павлом большин-


[1] Болотов В.В. Собрание церковно-исторических трудов в восьми томах. Т.3. М., 2001. С.460-461.
[2] 2 В Малой Азии, следуя Евангелию, христиане праздновали Пасху в те же дни, что и иудеи. Это по меньшей мере свидетельствует, что в обычных церквах не сохранилось кумранского календаря, предусматривающего сакральное измерение времени, т.е. традиция была утрачена. В Риме, чтобы не пересекаться с иудеями, справляли христианскую Пасху в первое воскресенье после первого полнолуния после весеннего равноденствия. – А.В.


Время Иринея Лионского 115

ства его Посланий, где, как считается, появилось Евангелие от Иоанна, и где, собственно, и зародилось христианство, до Никейского собора (325 г.) ничего не было слышно. Очевидно, что Виктору было вполне по силам провести в жизнь новую церковную доктрину и навязать всем церквам отредактированные тексты Писания. В течение III в. свидетельства о подлинной истории христианства при уничтожении всяческой памяти о гностических церквах исчезли, а бесцветная, скудная и безжизненная историческая картина, нарисованная Иринеем Лионским, была впоследствии обогащена и расцвечена фантазиями церковных историков.

О том, что такая подмена не прошла незамеченной, рассказывает Евсевий. Им приводится фрагмент одного апологетического сочинения против еретиков. Еретики заявляли, что именно до Виктора Писания были другими и что в этой подмене виноват этот римский епископ. Церковный автор, в изложении Евсевия, сообщает:

"«Они (еретики) говорят, что в старину все люди и сами апостолы были наставлены и учили тому, чему учат [они, еретики] сейчас; истина [по мнению еретиков] сохранялась до Виктора, тринадцатого епископа в Риме; с его же преемника Зеферина истину стали искажать.

Слова их (еретиков) могли бы показаться убедительными, если бы им не противоречило, во-первых, Святое Писание, а затем и сочинения некоторых братьев, написанные еще до Виктора в защиту истины, против язычников и против тогдашних ересей. Я разумею Иустина, Мильтиада, Татиана, Климента и многих других. Все они признают Христа Богом. Кто не знает книг Иринея, Мелитона и других? Все провозглашают Христа Богом и Человеком. И сколько псалмов и песнопений от начала христианства написали верующие братья, славя Христа как Слово Божие! И если в течение стольких лет провозглашаемо было мнение Церкви, то можно ли поверить, что жившие до Виктора учили так, как они говорят (т.е. иначе, чем стали учить после Виктора. – А.В.)? Не совестно ли им возводить такую клевету на Виктора? Они ведь прекрасно знают, что сапожника Феодота, главу и отца этого богоотступнического учения, первого заявившего, что Христос – просто человек, Виктор отлучил от Церкви. Если бы Виктор, по их словам, придерживался их богохульного учения, разве отвергнул бы он Феодота, измыслившего эту ересь?...»

Присоединим к этому, – продолжает Евсевий, – и другие слова того же писателя об этих еретиках. Он говорит так:

«Священное Писание они спокойно подделывали, отвергали правила древней веры, Христа не понимали, до смысла Писания



Время Иринея Лионского 116

не доискивались и усердно старались найти некий силлогизм для утверждения своего безбожия... Поэтому они бесстрашно и наложили руку на Священное Писание, говоря, что они его исправляют. Желающий может узнать, что я не клевещу на них: пусть соберет и сравнит между собой имеющиеся у них списки (тексты. – А.В.); он найдет много разногласий: Асклепиадотовы [тексты] не согласны с Феодотовыми. Можно достать множество этих списков (текстов): ученики их усердно переписывали то, что учителя, по их словам, исправили, то есть испортили. Возьми Ермофиловы [тексты] – опять разлад с другими. Аполлонидовы [тексты] противоречат сами себе. Можно сравнить ранние [тексты] с переделанными позже – несогласий множество. Сколько дерзости в этом преступлении, они, вероятно, понимают и сами. Они или не верят, что Священное Писание (т.е. имеющиеся у церкви тексты. – А.В.) – это слова Духа Святого, – тогда они люди неверующие, или они считают себя мудрее Духа – тогда они одержимы демоном. Они не могут отречься от этого преступления, потому что списки их (тексты) собственноручные. Не такому писанию обучали ихоглашатели 1, и они не могут показать подлинник, с которого списывали. Некоторые (еретики) решили, что и подделывать Писание не стоит: они просто отвергли Закон и пророков и, объявив свое безбожное учение благодатным, дошли до "бездны погибели" »" (ЦИ.V.28.3-6, 13)

Выше отмечалось, что период реформирования религиозной доктрины на базе догматики Иринея Лионского пришелся на время, когда Римская империя впала в полосу заметных неустройств и регрессии. За полвека до этого ему сопутствовал кратковременный духовный подъем. Еще за полвека – спад. Однако, кроме коротких волновых периодов, каждая культура (этнос), согласно теории Л.Н.Гумилева, характеризуется своим длительным циклом, со своей фазой максимального всплеска активности, а при завершении – временем обскурации (замирания) духа. Для римской цивилизации временем общей обскурации как раз и стал конец II в. – III в. н.э. Именно в это упадническое время произошло насаждение нового догматического учения церкви. Гумилев об этом периоде в истории Рима писал:

«Фазы этногенеза 2 переходят одна в другую столь плавно, что для современников, как правило, незаметны. Но историку ясно,


[1] Ихоглашатели от греч. - звук. - А.В.
[2] Этногенез, по Гумилеву - весь процесс от момента возникновения до исчезновения этнической системы под влиянием энтропийного процесса потери пассионарности (см. следующую сноску).


Время Иринея Лионского 117

что переходы совпадают с важными событиями, значение коих видно только на расстоянии. Решительный перелом в судьбе римского этноса произошел в 193 г., после того как был зарезан сумасшедший император Коммод.

На этих событиях стоит сосредоточить внимание. Порфироносный изверг обронил в постели своей возлюбленной (Марции. - А.В.) дощечку с именами обреченных на смерть. Там было и ее имя. Она показала ее другим намеченным жертвам, и специально приглашенный гладиатор Нарцисс прикончил злодея. Сенат назначил императором почтенного старика Пертинакса. Преторианцы его признали, так как он был известен как честный, храбрый и дельный администратор, доброжелательный, справедливый и кроткий правитель. Невинно осужденные были освобождены из тюрем и возвращены из ссылки, доносчики наказаны, порядок в судопроизводстве и хозяйствовании восстановлен. Пертинакс уменьшил вдвое расходы на двор и продал рабов и рабынь, с которыми развратничал Коммод. Казалось, что страна возродилась всего за три месяца.

Но однажды к дворцу подошла толпа преторианцев. Стража их впустила. Они убили Пертинакса. Народ плакал. Этим кончилась попытка спасти отечество.

Преторианцы предложили отдать престол тому, кто больше заплатит. Купил престол богатый сенатор Дидий Юлиан, долгое время бывший правителем отдаленных провинций и награбивший там много денег. Власть его не имела никакой опоры: сенаторы и всадники скрывали свои чувства, а толпа бранилась. Надежды на преторианцев не было никакой...

(Затем после целой полосы убийств императором стал выдвиженец армии Септимий Север). Септимий Север облегчил положение солдат и увеличил армию за счет уроженцев восточных провинций... В результате к началу III в. почти вся римская армия оказалась укомплектованной иноземцами. Это показывает, что римский этнос, переставший поставлять добровольных защитников родины, потерял пассионарность 1. Структура, язык и культура Империи по инерции еще держались, в то время когда подлинные римляне насчитывали несколько семей даже в Италии, которую заселили вы-


[1] Пассионарность (как характеристика поведения), по Гумилеву – эффект избытка биохимической энергии живого вещества, порождающий жертвенность часто ради иллюзорной цели (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1997, с.608). С нашей точки зрения названным избытком в момент развития этноса является психическая энергия, разновидностями которой в Природе являются и биохимическая, и световая, и тепловая и пр. энергии.


Время Иринея Лионского 118

ходцы из Сирии и потомки военнопленных рабов – колонны. Военная диктатура Северов продлила существование римской системы на сорок лет, а потом началось... (сплошные убийства и деморализация. Например, за тридцать пять лет, между Александром Севером и Аврелианом, императорами были провозглашены тридцать семь человек 1. – А.В.)...

Инстинктивная реакция: раздражение, жадность, лень, не имея противовеса в утраченной пассионарности – сделали из римского войска скопище злодеев и предателей... Римский этнос умер и сгнил раньше, чем погиб от вторжения варваров...

На Востоке (к нач. IV в.), где образовался новый этнос, условно именуемый византийским, варвары отражены, на Западе они просто замещают исчезнувших римских граждан...

Тот же процесс в Византии проходил при Ангелах и закончился падением Константинополя в 1204 г. ... Византийский народ исчез, растворился, деформировался задолго до того, как османы ворвались в беззащитный, вернее – не имевший воли к защите, Константинополь (5 мая 1453 г.)» 2.

Таким образом, приходится, к сожалению, констатировать, что церковная организация, приняв идеи Иринея Лионского, собственно, наследовала систему уходящей в небытие римской эпохи. Византия (Восточная церковь) психологически была плохо приспособлена к её прокрустову ложу, отсюда бесконечные здесь догматические споры, отлучения и войны. Восток имел совершенно иной дух, но канон и догмат Писания, появившиеся под лакирующей рукой Иринея Лионского, оставались незыблемыми. Конечно, когда появилось русское Православие, оно стало совершенно новым духовным явлением.


[1] Дюрант В. Цезарь и Христос. М., 1995. С.677.
[2] Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М., 1997. С.523-525, 530.


<< 1. Расцвет древнего христианства 3. Хронология древнего христианства (I-II вв н.э.) >>






Rambler's Top100
2001-2011 © Создание сайта: Amicus Studio. Создание сайта